Во вступлении я хочу сказать, во-первых, что мюзикл ЛеМиз я не просто люблю. Я его знаю. Я видел его живьём в Вест-Энде, видел разные видеозаписи лондонские и бродвейские. И много его слушал. У меня и сейчас в айподике три или четыре разных версии для постоянного приобщения Я хорошо знаю либретто, знаю сценографию, ну и музыкальный материал.

Во-вторых, есть такое мнение, что петь и играть одновременно сложно. Пусть так. Но есть люди, которые это делать умеют, а есть – которые не умеют. И последним вряд ли надо сниматься в экранизациях мюзиклов. (Примеры прекрасной игры в сочетании с не менее прекрасным вокалом я здесь приводить не буду, а то мне захочется говорить именно о них ).

В-третьих, никто не мешал записать вокал отдельно. Если люди не в состоянии петь прямо на съёмочной площадке, пусть они запишутся в студии с оркестром. В этом нет ничего постыдно, честное слово. Что подходит для Бенуа Жако, подходит и для Хупера (это была шутка внутреннего употребления, если что)

Вот, со вступлением я покончил. Теперь эпиграф. В фильме «Приключения Электроника» был такой персонаж Макар Гусев, которому принадлежит бессмертная фраза: «У меня тоже – голос! Я тоже петь хочу!»

Перехожу к основной части.

Жан Вальжан – Хью Джекман. Беда в том, что Джекман как бы актёр музыкального театра. Его учили петь и играть. Посмотреть на результат можно было, например, в какой-нибудь «Оклахоме». В общем, он ХД я плохого не ждал. А зря.  Поёт он плохо. Большей частью это вообще не пение, а мелодекламация. Поэтому, например, полностью пропала новая «песенка» Вальжана, специально написанная авторами мюзикла для фильма. ХД катастрофически гнусавит и помогает себе петь всем лицом, поэтому у Вальжана в произвольные моменты произвольная мимика. Эти подёргивания мешают воспринимать собственно актёрскую игру, если, конечно, она там была. Я не увидел. Извините.

Инспектор Жавер – Рассел Кроу. Против такого каста я был изначально, и не зря. Да, РК учили петь. И учили, видимо, хорошо. Но, во-первых, у него, видимо, изначально очень слабые вокальные данные. Он молодец – он попадает в ноты. Ага. Но петь ему нечем. Во-вторых, сам по себе голос у него очень противный. А в-третьих – дикция и акцент. РК говорит на своём австралийском английском, проглатывает концы фраз и периодически настолько невнятен, что мне помогло только упомянутое уже хорошее знание либретто. Поскольку на пропевание нот у РК уходят все силы, ни мимики, ни интонаций у него нет. К самому образу Жавера у меня тоже есть вопросы, но об этом – позже.

Козетта – Аманда Сейфред. Вот это уже настоящий ад. И слуховой, и, простите, зрительный. АС не поёт, она блеет. Блеет тоненьким голоском, и голосок этот содрогается ещё и в ритме производимых персонажем движений В финале Козетта бежит по залу к Вальжану и кричит (простите, поёт) «Па-па-а-а-а-а! Па-па-а-а-а-а!» Вот так вот в ритме бега Как и ХД, АС помогает себе петь лицом – она морщит лоб. Это приводит к тому, что молоденькая Козетта выглядит старше своей туберкулёзной мамаши. К тому же, АС очень не идут ни одежды, ни причёски этого хронотопа. Она не только не красива, но и не очаровательна. Выделяются только выпученные глаза.

<b>Фантина – Энн Хетуей</b>. ЭХ – очень красивая женщина. Я так считаю. Ей идут рубища и модельный «ёжик», который носит на голове подстриженная в тёмном углу тупыми ножницами Фантина. Это такая киношная условность, которую я готов простить ради приятной картинки ЭХ умеет играть. А ещё она пищать и кричать. Писк и крик заменяют ей пение. Кажется, она говорила, что её специально просили петь плохо, чтобы это было драматичнее. Это какой-то режиссёрский ход особой мощности, видимо. Потому что в виденных мною версиях спектакля именно хорошо поющая Фантина заставляет зрителя плакать. Вот так.

Мариус – Эдди Редмайн. ЭР – это какое-то такое существо, которое вроде принято любить. Ну на фоне всех прочих он даже как-то поёт. Хотя думаю, что запись вокала в студии очень ему бы помогла. Для меня беда в его внешности. Он современный. Очень.

Эпонина – Саманта Баркс. Понятно, что Саманта – это луч света в этом вокальном мраке. Она красива, у неё прекрасный голос и т.д. Именно ей принадлежит единственный в фильме эпизод, который можно смотреть без содрогания – On My Own. По общим впечатлениям: СБ попросили петь не слишком хорошо, чтобы не выделять на общем фоне Потому что на самом деле она поёт намного лучше. Хотя и в нестарающемся состоянии выглядит на голову выше всего этого звёздно-голливудского бердака.

Мсье Тенардье – Саша Барон Коэн. Ну вот это человек, который точно знает, куда попал. Он играет. Он интонирует. Он знает, как нужно играть в мюзикле. Беда в том, что мне не нравится киношный образ. Тенардье в спектакле (несмотря на канарейку в мясорубке и пр. ) не так прост. И он если и клоун, то клоун весьма опасный. В образе же СБК осталась только клоунада, которая нафиг убивает весь конфликт, особенно в финале.

Мадам Тенардье – Хелен Бонэм-Картер. Знаете, я когда-то БК очень любил. Это было в те времена, когда она не была женой Тима Бертона, поэтому отличала актёрскую игру от кривляния. Сейчас уже не отличает. Поэтому нет никакой разницы между миссис Лавитт в «Суинни Тодде» и мадам Тенардье. Да, ЛеМиз – это уже второй мой любимый мюзикл, экранизацию которого БК изгадила своим присутствием. Именно изгадила, потому что петь она нихера не умеет, а игру заменяет гримасами и странными жестами. Костюмеры и гримёры ей помогают, создавая образ, подходящий для «трапеции с голыми боярами».

Анжольрас – Аарон Твейт. Да, его вроде тоже принято любить. Он хороший. Только к Анжольрасу не имеет никакого отношения. Совсем.

После такого описания надо всё-таки сказать пару слов о приятном. Приятное – это дети. Хорош Гаврош, и хороша девочка-Козетта. Они сыграли за всех, а заодно за всех и спели. (Хотя мы видели в последний заход в Лондоне Козетту, которой было лет пять ) Дети хорошие, с куражом. Ещё из приятного – появление Колма Уилкинсона. (Кто не знает этого имени, тот зря читает отчёт ) Ну и разные родные лица в массовке: Килиан Доннели, Эрл Карпентер, где-то в кабаке – Саймон Шортен, ну и Хедли Фрезер. Это такие прекрасные Вест-Эндовские люди, а Эрл Карпентер – вообще лучший исполнитель роли Жавера (человек с отличным вокалом и прекрасными внешними данными).

Ну вот, с персонажами мы разобрались, и можно перейти к режиссёрским находкам и операторской работе.

Дорогие дяди, вы нихрена не умеете. Правда.

Зачем нужен «рыбий глаз»? Зачем нужна искажённая перспектива и этот вывернутый Париж? Всё это уже было в фильме «Видок». Именно в таком виде и было.

Зачем перекошенный, размытый задний план? Зачем эти сменяющие друг друга «фотообойки» с персонажами? Вот Вальжан на фоне горящих свечей и господ присяжных заседателей. Вот он же в углу церковного зала на фоне стрельчатой готики. Вот Жавер на фоне строя гвардейцев. Вот Мариус в пустой комнате. И так до бесконечности. Это отличные скриншоты, от которых у фанатов фильма могут течь слюни. Но я просто зритель. Меня жалко.

О перекошенном заднем плане я мог бы сказать отдельно, но не буду. Потому что эту булочку ели ещё во времён «Кабинета доктора К.». И там это было к месту. А в ЛеМиз – нет.

Зачем вы поставили баррикаду посреди площади рядом с жопой слона?

Зачем эти мрачные улицы и дворы колодцы? Я понимаю, что вы снимали Париж в Британии, но всё равно – зачем?

Зачем идиотская сцена «Stars» с Жавером, ходящим по карнизу на крыше Дворца правосудия? Зачем он вообще полез на крышу? Зачем на речке Сене какой-то плотинный каскад? Там мельница была, мать вашу!

Зачем не менее идиотская сцена с Жавером, кладущим на грудь мёртвого Гавроша свою медальку? Это что вообще за бред? Жавер ни в литературном оригинале, ни в мюзикле не был сентиментальным. Он не потому покончил с собой, что ему нравилось ходить по карнизу. И не потому, что увидел мёртвого ребёнка. У него была совсем другая проблема.

Зачем мятежные мальчики бьют Жавера дубинкой на баррикадах, а потом с особой жестокостью привязывают петлёй за шею? Откуда это? Эти мальчики не были жестоки. Они никого не пытали.

Зачем так странно сделан псевдо-расстрел Жавера Вальжаном?

Зачем камера вместо общего плана постоянно скачет по лицам от одного героя к другому?  Особенно это доставляет в диалогах.

Зачем на Гавроша надели мундир, да ещё и маленький, по росту?

Зачем на Жавере вся эта красивая хрень с лампасами и позументами да ещё и с медалькой в придачу? Жавер был инспектором Сюртэ! Он не ходил в таком мундире. Он вообще в Париже не ходил в мундире ни в фильме, ни в книге, которую авторы, видимо, всё-таки читали, раз уж ввели такой персонаж, как Мариусов дедушка.

Почему на баррикаде постоянно развевается знамя, но одежду и волосы героев ветер почему-то не треплет?

Где, по мнению авторов, происходит первое столкновение АВСшников с гвардией во время похорон Ламарка? Это такое место где? Вообще вся эта сцена напоминает картины, изображающие восстание декабристов.

Видели ли авторы хотя бы на фотографиях, как выглядит собор Нотр-Дам со стороны Дворца правосудия?

Зачем такой странный грим у Вальжана в финале? Неужели чтобы состарить персонажа, надо выбелить ему лицо и сделать круги под глазами?

Зачем идиотская сцена в начале фильма с затаскиванием корабля в док? Чем были плохи каменоломни?

Зачем Вальжану-Джекману не объяснили, что вот так тяжести поднимать нельзя?

Почему столконовение в канализации и самоубийство Жавера - это одна сцена? Жавер не потому утопился, что увидел своего врага вымазанным в фекалиях.

Почему вообще всё такое скомканное, а? Ну раз уж вы добавили отсебятины, так почему бы не сделать какие-то более разумные врезки?
Почему половина домов стоит на обрыве? И почему ростры кораблей нависают над городом? Это такая концепция или что?

У меня ещё есть десятка два вопросов разной степени унылости.